Поймать лисицу - Страница 2

Психология детей в книге С. Копривицы-Ковачевич раскрывается при помощи воспоминаний самих ребят о важнейших моментах своей жизни. Йоле, например, не может забыть уход брата к партизанам. Сам мальчик слишком мал для борьбы, но в решительные минуты прощания он проявляет доброту и чувство ответственности, глубоко осознает логику классовой борьбы. И верность своим взглядам этот персонаж доказывает на протяжении всего действия повести.

Границы повествования как бы раздвигаются благодаря новеллистическому характеру произведения, в котором из отдельных деталей и эпизодов создается широкое мозаичное полотно. В двадцати четырех главках-новеллах представлены и жизнь села с его делами и тревогами, и партизанское движение, и зверства врагов народа, и судьбы лишенных крова беженцев, и классовые противоречия между ближайшими родственниками. Частные события приобретают обобщающее значение.

И все же не широта охвата действительности определяет своеобразие этой повести. Главное для С. Копривицы-Ковачевич — изображение детства в вихре военного времени. Обращение к детскому, мудрому в своей наивности видению уродливых и неестественных явлений жизни помогает глубокому раскрытию их сущности. К подобному приему обращаются многие крупные мастера современной прозы — Дж. Д. Сэлинджер в повести «Над пропастью во ржи», Ч. Айтматов в повести «Белый пароход». Этот аспект изображения действительности находит свое проявление и в литературах народов Югославии. Советский читатель встретится с ним в романе крупнейшего словенского писателя Б. Зупанчича «Набат».

В повести «Поймать лисицу» этот путь отображения войны находит убедительное, глубоко художественное воплощение. Не случайно в 1980 году на конкурсе произведений, посвященных теме народно-освободительной борьбы и революции, книга была удостоена первой премии. Повесть о детстве, опаленном огнем войны, — еще одно предостережение человечеству.

...

Посвящаю всем детям, видевшим войну в лицо.

Поймать лисицу

Когда Йоле увидел лису, она его не заметила. Неподвижно сидя спиной к нему, уставилась куда-то прямо перед собой. Была она какая-то сероватая — не худая, не старая. «А хвост красивый! — подумал мальчик. — Вот бы схватить ее за этот хвост». Конечно, за лисой угнаться трудно, да ведь и он прекрасно бегает. Она хитра, но и он не лыком шит. Надо попробовать!

Мальчик огляделся. Нигде ни души — вокруг лес да он, один на один с лисицей. Прикинул расстояние. До нее метров десять, не больше. Пока она его почует, он успеет сделать шага три-четыре, а дальше видно будет. Во всяком случае, у него положение более выгодное — он ее видит, она его — нет.

Так и случилось. Прежде чем она заметила его, Йоле пулей пролетел те самые три шага. Но лиса оказалась достойным противником: с места инстинктивно сделала скачок вперед — на длину своего тела, а затем, уже ощущая за спиной дыхание преследователя, спружинив, метнулась в сторону. Он промахнулся. Однако, похоже, силы были равны, и Йоле, ни на миг не останавливаясь, бросился вслед. Опять неудача — недотянул какого-то сантиметра. Лисица пустилась наутек, но мальчик не отставал.

Она бежала изо всех сил, кидалась влево, вправо, буквально ускользала из рук. И все-таки чувствовалось, что она явно уступает мальчику в скорости. «Не уйдешь!» — думал Йоле, и вот уже руки его скользнули по мягкой шерсти. Лиса ловко вывернулась, но, видимо думая напугать противника, оглянулась, оскалив острые зубы, и потеряла секунду. Это был просчет, и мальчик им воспользовался.

— Ага, попалась! — закричал он, всем телом падая на лисицу. — Доигралась!

Йоле слегка приподнялся, чтобы не придушить ее. А лиса словно только этого и ждала: каким-то необъяснимым образом вывернулась и помчалась что было духу.

— Ах, вот ты как. — Йоле бросился за ней. — Хочешь удрать?..

Вновь началась погоня.

Лису гнал инстинкт самосохранения, мальчика — уязвленное самолюбие.

Йоле преследовал ее с такой одержимостью, будто от того, поймает он ее или нет, зависела его жизнь. Он опять настигал лисицу, и опять все повторялось: ему не хватало одного-единственного сантиметра — на какую-то долю секунды животное опережало человека… Но мальчик не сдавался. Он несся вслед, приговаривая:

— Нет, от меня не уйдешь!

Когда лиса метнулась влево, Йоле, угадав маневр, наконец-то схватил ее. На этот раз не промахнулся.

— Ну вот, видишь, — сказал он, прижимая лисицу к земле и тяжело дыша. — Меня не проведешь.

Пытаясь вырваться, она царапалась и жалобно скулила, но мальчик крепко ее держал. «Схватить бы ее за хвост, — подумал он вдруг. — Интересно, как она запляшет?»

Йоле вскочил и, зажав в кулаке хвост лисицы, отпрыгнул в сторону. Ей не удалось выскользнуть, но, изогнувшись, она вцепилась зубами в руку мальчика. Резкая боль пронзила его, но мальчик и не подумал разжать кулак. А потом размахнулся — так, что тело животного вытянулось, — и стал крутить лису вокруг себя.

— Посмотрим, что ты теперь запоешь, — сказал он вслух.

Лиса летала над его головой, ощерившись, загребая воздух растопыренными лапами.

— Будешь помнить Йоле!

Йоле крутил и крутил ее, покуда у самого голова не закружилась.

— Ну что, хватит? — спросил он, наконец останавливаясь.

На него с ненавистью глядели вылезшие из орбит, налитые кровью глаза. Не успел мальчик опустить ее, как лисица попыталась вцепиться ему в ногу. Щелкнули зубы; отскочив, Йоле спасся от очередного укуса.